«Мои первые тяжелые пациенты навсегда остались в памяти»: интервью с врачом из ковидного госпиталя

Врач по рентгенэндоваскулярной диагностике и лечению, заведующий кабинетом рентгенохирургических методов диагностики и лечения Республиканской больницы Дмитрий Чертищев рассказывает о работе в «ковидном» госпитале, делится своими наблюдениями и призывает земляков ответственно относиться к своему здоровью и здоровью окружающих.

— Дмитрий Александрович, в какой момент вы решили идти работать в госпиталь?

— Когда все только начиналось в Москве, Санкт-Петербурге, уже никто не сомневался, что этот новый вирус дойдет и до нас, хотя он и долго шел. С первого же момента, как только объявили, что сотрудников начнут подготавливать, я для себя принял решение, что обязательно пойду работать в госпиталь. Но решился не сразу, только через неделю обдумывания, я попросил, чтобы меня включили в список как врача-хирурга.

— Что вас смущало?

— Во-первых, неизвестность: новая инфекция, как ее лечить тогда еще никто не знал. Во-вторых, это разлука с семьей, проживание вдали от близких. Но человек привыкает ко всему. И то, что пугало еще вчера, сегодня становится рутиной.

— Вы были в числе первых бригад?

— Я зашел не первым, был в четвертой бригаде, мой первый рабочий день был 1 мая.

— Сколько всего проработали в госпитале?

— Два месяца. 30 июня я завершил работу в госпитале. Но если возникнет производственная необходимость, снова вернусь в инфекционный госпиталь.

— Спустя два месяца работы в таких сложных условиях вы уже полностью адаптировались психологически к «мирной» жизни?

— После госпиталя было непривычно находиться дома: казалось, что это уже даже не мое, отвык. После такого длительного отсутствия все показалось новым. Но к домашнему уюту быстро адаптируешься. Все положенные две недели карантина после госпиталя я находился дома. Ко мне каждый день ездили сотрудники полиции и проверяли, дома я или нет.

— Полиция проверяет? Ничего себе…

— Да, по предписанию Роспотребнадзора сотрудники полиции проверяют – находится ли человек на карантине или нет. Всех моих коллег также проверяли.

— Некоторые подписчики в соцсетях писали, что врачи, работающие в инфекционном госпитале, разгуливают по городу…

— Это абсолютная выдумка, какой нам смысл так рисковать? Все строго очень.

— Тяжело ли было переучиться на инфекциониста? Или, как себя сотрудники госпиталя называют, «ковидолога»?

— Мы все перед тем, как зайти в госпиталь, прошли 36-часовое обучение на портале непрерывного медицинского образования. Мы были готовы, читали российские рекомендации, зарубежные научные статьи, общались с коллегами из других регионов, которые уже имели дело с коронавирусом. За счет того, что у нас было время на подготовку кадров и материально-технической базы, потому что наш регион последним встретил этот вирус, у нас такая низкая смертность.

— Как проходит рабочий день врача ковидного госпиталя?

— Шесть часов в сутки длится рабочая смена. Всего четыре смены. Утренняя смена – это обходы, осмотры пациентов, написание дневников, корректировка лечения, назначение анализов, обследований. Дневная смена занимается интерпретацией анализов, которые лаборатория делает в утреннее время, интерпретацией обследований компьютерной томографии и рентгенографии, оформление документации. Вечерняя смена доделывает то, что не успела дневная смена. Ночная смена подготавливает выписки на следующий день. Выписки и госпитализации новых пациентов делают все смены. При этом смены меняются, нет такого, чтобы одна бригада всегда работала только в утреннюю или только дневную.

— Сейчас, когда начался учебный год, детей стало попадать в госпиталь намного больше. Как дети переносят лечение?

— Слава Богу, детский организм в большинстве случаев болезнь переносит в легкой степени. Хотя были дети, у которых была пневмония средней степени тяжести, они проходили лечение дольше остальных, но все в итоге пошли на поправку. Плюс у детей нет таких сопутствующих заболеваний, как у взрослых.

— Многие пациенты, у которых ковид протекает бессимптомно, отказываются верить, что у них та самая болезнь – коронавирус… Как вам было с ними работать? Как объясняли необходимость в лечении?

— Приходилось оказывать настоящую психологическую помощь людям. Объяснять. Многим сложно поверить и осознать, что это коснулось именно его. Вследствие чего происходит отрицание, они отказываются верить, что у них коронавирус. Многие просто отрицают существование болезни, да и до сих пор есть такие люди, чего уж там. Думают, что это кто-то специально всех запугивает. Но на самом деле Covid-19 существует, он реален. Мы, все те, кто работал или работает в госпитале, понимаем, что эта болезнь — не чья-то выдумка, просто она новая и мы ее еще до конца не изучили.

Приходилось это доносить до пациентов, объяснять, из чего будет состоять лечение, что, как и почему. Были и такие пациенты, которые, наоборот, нас поддерживали, были благодарны. Даже как-то раз пытались подарить шоколадку, но мы же в костюмах, заносить и выносить из госпиталя ничего нельзя.

— Как менялись ваши чувства, когда пациентов в госпитале становилось все больше и больше?

— С течением времени интенсивность работы увеличивалась, в июне было уже очень много пациентов, в госпитале не было свободных мест. Тогда у нас не было времени даже присесть, шесть часов непрерывной работы. Потом заходит следующая бригада и также без продыху работает. То есть это была круглосуточная интенсивная работа в госпитале. Сейчас там то же самое, госпиталь переполнен.

— А были ли пациенты, удивившие положительной динамикой?

— Конечно, это же настоящее счастье и удовлетворение для врача, когда его пациенты идут на поправку. Особенно, когда тяжелые пациенты выздоравливают, которых приходилось с большим трудом выхаживать. Мои первые тяжелые пациенты навсегда остались в памяти.

— Что касается пациентов, находящихся на аппарате ИВЛ, у них высокий процент смертности?

— Когда речь идет о пациенте, подключенному к аппарату ИВЛ, то примерно 50% из всех, кто попадает на него, не снимается с аппарата, то есть умирает… Мы всегда старались максимально дольше пациента протянуть на неинвазивном аппарате искусственной вентиляции легких. Так как, если организм начинает дышать через аппарат инвазивно, через трубку, то потом его тяжело перевести на самостоятельное дыхание. Только в тех случаях, когда неинвазивный ИВЛ уже не помогал, и организм истощен, тогда мы пациентов интубировали. Но хочу отметить, что на аппарат попадают те пациенты, у которых тяжелая пневмония, сопутствующая патология и которые обратились за медицинской помощью очень поздно, лечились дома самостоятельно.

— Насчет этого я тоже хотела спросить. Некоторые граждане с симптомами ковида лечатся дома самостоятельно: сами себе назначают антибиотики, читают специалистов в сети. Что с ними делать?

— Это неправильно, конечно, потому что болезнь должны лечить врачи! Ведь только у врачей есть опыт лечения ковида, только они и могут назначить верное лечение. Даже когда мне звонят мои знакомые с симптомами ОРВИ и хотят проконсультироваться, то я им советую не заниматься самолечением, вызвать врача на дом, сдать мазок, если врач посчитает нужным, и обязательно самоизолироваться.

— Были ли случаи, когда в интенсивную терапию попадали пациенты без каких-либо хронических заболеваний и патологий?

— Да, были такие. Из-за коронавируса у них возникала обширная коронавирусная пневмония, которая ведет к выраженной дыхательной недостаточности. Такие пациенты у нас находились на кислородной поддержке и даже на неинвазивной вентиляции легких.

Помню пациента одного, молодой мужчина, без сопутствующих патологий, которого лечили больше 20 дней от пневмонии. Итого со всеми этапами долечивания он находился в инфекционном госпитале больше 30 дней. К счастью, в мою смену не было ни одного летального исхода, но были тяжелые больные, терминальные больные.

— Что значит терминальные?

— Это пациенты, которые уже умирают.

— У тех, кто все-таки вылечился, появляются осложнения в организме?

— У некоторых пациентов после пневмонии возникает фиброз, у кого-то после выписки на контрольной компьютерной томографии фиброз проходит через месяц, у кого-то через 3-4 месяца. Сейчас еще прошло мало времени, чтобы определить прогноз, как этот фиброз после вирусной, ковидной пневмонии повлияет на дальнейшую жизнь человека. Это покажет время, пока что очень мало научно подтвержденных данных. Но первые наблюдения врачей пульмонологов – неутешительные. По их мнению, последствия коронавируса могут привести человека, перенесшего тяжелую ковидную пневмонию, к инвалидизации.

— Среди ваших знакомых есть люди, которые скептически относятся к Covid-19?

— Были и до сих пор есть такие. В соцсетях таких очень много. Мы, когда в госпитале работали, даже не читали комментарии в соцсетях, старались вообще туда не заходить и не смотреть, что народ пишет. Потому что становится обидно от прочитанного. Ведь те, кто пишет это, вообще не понимают ситуации, думают, что это политика, чьи-то игры.

— Есть прогнозы, когда это все закончится?

— Нет, конечно. Когда мы в мае начали работать в госпитале, то думали, что в июне все закончится; в июне мы думали, что в июле… Сейчас уже никто никаких прогнозов не строит.

Имея возможность быть услышанным, хочу попросить наших граждан проявить социальную ответственность. Соблюдая меры профилактики, вы бережете не только свое здоровье, но и здоровье своих близких, родных, коллег.

Это же несложно — надеть маску в общественном месте, соблюдать дистанцию в очереди, мыть и обеззараживать руки. Такими простыми действиями вы действительно сможете снизить риск заражения. Будьте здоровы!

Беседовала Галина Зубакина
Министерство здравоохранения Республики Алтай