Олег Хорохордин встретился с руководителем Федерального дорожного агентства

Записки психиатра

Яхве Соломонович с интересом наблюдал пациентов психиатрической клиники на улице НГА, общающихся меж собой в широком длинном коридоре.

Контингент был буйный, потому исследователь душ человеческих предпочитал выполнять эту работу из специально оборудованного для него кабинета защищенного тяжелой дверью с толстым стеклом занимающим большую её часть. Для страховки, коридор от кабинета отделяла ещё и решетка снаружи, к замку которой доступ открывался только при открытой внутрь двери из стекла и пластика. Живой звук обеспечивали микрофоны, размещённые по коридору так, что Яхве Соломонович мог слышать шелест больничных пижам, пошитых из грубой ткани.

В коридоре, меж индивидуумов контингента, шныряли санитары, здесь их называли модераторами, в обязанность которых входило предлагать темы для обсуждения, и следить за тем, чтобы больные не перегрызли друг другу глотки, гася чрезмерную активность пациентов с обострением галоперидолом, с помощью которого изымались из оборота аргументы, которые, возможно, не пришлись бы по-нраву авторитетным троллям — так пренебрежительно в клинике обращались к пациентам.

Одна из авторитетнейших пациенток, в коридоре клиники для душевнобольных, была Ксюха Балалайкина. Она была помешана на религиозной почве представляясь попадьей, коей, впрочем, и была до завладевшей её душой манией добродетели.

В клинику Балалайкину определил муж — местный священнослужитель, лет десять назад. Адепт христианского культа стал замечать за женой маниакальное стремление творить добро. Дело доходило до того, что Ксюха стала мнить себя женой Иисуса Христа и оповещать всех о предназначении её к Голгофе. Священника такое поведение жены сильно насторожило, тем более, что молодых прихожанок было не счесть, и он, обманом, привел Ксюху в клинику, где ей поставили диагноз паранойя, присвоили статус, и определили под присмотр санитаров.

После длительного пребывания в коридоре, У Балалайкиной паранойя усугубилась манией величия. Она возомнила себя выше Бога, который настоятельно рекомендовал в Заповедях — «Не укради», и принялась трактовать закон с точки зрения собственных убеждений, которые, как у всякого душевнобольного, были не всегда адекватны. По её глубокому убеждению, если человек симпатичен ей, то он не может оказаться презренным ни по божьему закону ни по людскому за совершённые им тяжкие грехи и преступления, что вполне подходило под диагноз — шизофрения.

Другая выдающаяся личность в коридоре — Света Блудняк. Она добровольно пришла в клинику совсем недавно, сразу после того, как суд второй инстанции утвердил её мужу — бывшему чиновнику от медицины, приговор. Как это всегда бывает, приговор показался Блуднякам не соизмерим с содеянным преступлением и Света свихнулась на почве вопиющей несправедливости к её семье.

Блудняк, бродя по коридору и заискивающе, с надеждой, заглядывая обитателям клиники в глаза, грозясь карами Кемеровского суда и администрации Президента; требовала от занятых своими мыслями — хаотично теснящимися в головах с нездоровым содержимым, чего-то бормочущих самих с собой — чисто для удовлетворения собственных амбиций — людей, сочувствия и поддержки.

Были такие, которые с сочувствием относились к её параноидальному бреду. В их слабеньких головках, на мгновение, возбуждались связи между поражёнными маразмом нейронами неокортекса, и, найдя что-то общее в причинах их заболеваний, начинали живо поддерживать беседу.

В числе таких была Галя Охламонова, любовник которой тоже пострадал от судебной системы, и эта система никак не хотела его отпускать.

Найдя общее в судьбах её со Светой Блудняк, Охламонова делилась с ней незабываемыми подробностями взаимоотношений её и бывшего градоначальника Вити Обрыгина.

Всегда бывшая на вторых ролях женщина ностальгировала по тем временам, когда он, имеющий неограниченную возможность воровать, в период тотального дефицита в стране, раздавал им талоны на уток, масло и мыло. Там, в большом учительском коллективе, Обрыгин заметил её, тогда молодую учительницу, и пригласил в администрацию города на работу.

Галя и посейчас помнила возбуждающие её либидо крупные брызги слюней на своей одежде, слетающих с весьма выразительных, всегда мокрых губ градоначальника в моменты общения, в экстазе от неограниченной власти над людьми. Обрыгин просто упивался своей властью во время отдачи необходимых распоряжений, и Охламоновой это нравилось.

Подобная клиническая картина садомазохизма была давно известна в психиатрии и Яхве Соломонович с непомерным любопытством наблюдал её здесь, в коридоре клиники на улице НГА.

Галя Охламонова даже сегодня, общаясь с душевнобольными, клинику которых изучало множество светил психиатрии на самом высоком уровне, реакция которых не должна вызывать каких-либо эмоций, даже в этом вакууме от безразличия, она физически испытывала оргазм, когда вспоминала близость его мокрых губ и пыхтение возле уха на корпоротивных оргиях в мэрии, где совсем не ощущался дефицит продуктов, присущий полкам магазинов. За подобные гастрономические изыски, Галя и сегодня готова была отдавать всю себя, без остатка, этому сопливому губошлёпу.

Психиатр записывал в журнал результат наблюдений, когда на мониторе высветилась картинка с камер установленных в палате № 2. Там проходили курс реабилитации люди, в народе их называют депутатами. Контингент этот был не особо интересен Яхве Соломоновичу, так, рядовая публика, которых большинство в стране, но и там, порой, случались обострения.

Особая опасность исходила от четверых пациентов: коммуниста, гомосексуалиста, киргиза, и Маруси Дерьмовой, обострение заболевания у которой, в общем-то, побудило санитара и палаты № 2 включить камеру для просмотра доктором.

Яхве Соломонович всегда относился к этому санитару с некоторым презрением, он никогда не давал полной картины о происходящем в помещении. Доктор считал, что Альберт Кушкулин, так звали санитара, занимает не своё место и только вредит его работе.

В клинике на улице НГА, многие санитары прибывают в состоянии первой стадии олигофрении — дебилизма, но с этим ничего поделать невозможно — алкоголизм и табакокурение оставляют неизгладимый след на генофонде человечества, и время, когда человек вновь станет обезьяной уже близко, считает учёный.

Яхве Соломонович всегда недоумевал по поводу живучести этого санитара. Для чего держит учредитель клиники этого недоумка в штате. Было предположение, что у молодого человека мощная поддержка в администрации клиники, но врач считал, что вред, который исходит от санитара, с лихвой перекрывает любые обязательства перед его лоббистами.

Коммунист не отличался духом бойца. Так… пристроился к партии, как кишечный гельминт. Выторговывал у власти преференции для себя лично. В общем, был вполне прогнозируемый негодяй.

Гомосексуалист вёл себя гораздо активней, чем коммунист, пытаясь заявить о себе в канун больших выборов в столичный дурдом. Однажды он пытался демонстративно поджечь себя в знак протеста против «произвола», когда приставы арестовали принадлежащий ему транспорт за долги. Извращенец возомнил, что прибывание в палате депутатов, дает ему право на невыплату зарплат на его предприятиях, не-оплату штрафов и налогов.

Киргиз, чей дядя и брат воюют в рядах боевиков в горячих точках планеты, туповат и алчен. Собственно, в палату депутатов он проник для того, чтобы впорядке содержать свой бизнес, который целиком зависит от администрации клиники. Киргиз вынужден постоянно поддерживать свой статус в палате, чтобы администрация опасалась крайностей его неадекватности. Хорошо налаженный бизнес, помогал не только киргизу, но и преступным группировкам Ближнего Востока, киргиз регулярно отсылал туда деньги.

Маруся Дерьмова соответствовала собственной фамилии во всех временах и эпохах, она при любых обстоятельствах всплывала на поверхность; зарабатывала на хлеб с икрой и маслом написанием заявлений и представительством в судах, где нагоняла ужас на судей своей принадлежностью к палате № 2.

В ментальности психически уравновешенного человека, всегда присутствовало и присутствует снисходительное отношение к юродивым. Душевнобольные, но активные люди, всегда бессовестно пользуются этой ситуацией, поэтому у них многое получается из того, чего не получилось бы у здорового человека.

Когда санитар олигофрен, — о уровне его заболевания судить было сложно без тщательного анализа, Яхве Соломонович склонялся к третьей ступени — имбецильности, — вывел на мониторы коридора клиники на улице НГА сцену выступления Маруси по поводу назначения судьёй молодой девушки, коридор взорвался эмоциями. Брызгали слюной даже идиоты, коих в коридоре было не счесть.

Санитар не сказал о претендентке ничего. Ни кто она, ни где родилась и училась, затем работала. Он озвучил только то, что Маруся Дерьмова против, потому что она знает родителей утверждаемой судьи, и они торговали спиртом во времена когда растили подающую надежды дочь.

Здравомыслящему человеку понятно, что этой старой жабе Маруське, самой нравится статус судьи, к нему она стремилась всю свою сознательную жизнь, но не судьба. Дерьмова выплеснула ушат грязи на молодую девушку. Надо ли говорить, что творилось в коридоре… гвалт стоял невообразимый. Быдло старалось как можно изощренней высказаться в адрес молодой судьи и в поддержку Маруськи Дерьмовой.

Яхве Соломонович глубоко задумался над этой сценой. Его терзали сомнения по поводу здоровья общества. Общество, которое вменяет в вину грехи родителей, которые в сложные экономические времена находили способы, не всегда законные, чтобы достойно и в сытости содержать семью, становятся обузой для карьеры дочери, это попрание всех биологических норм.

Психиатр, с грустью констатировал тот факт, что пока недоноски вроде санитара будут занимать должности, предполагающие сложность исполнения выше , чем метение улиц, социальные катаклизмы неизбежны. Дураков, не способных анализировать информацию, в стране хватает с избытком.

Немного перефразирую, но суть останется прежней (Марк Твен простит) : никогда не надо отвечать идиотам, вы опуститесь до их уровня, где вас задавят своим опытом.
Товарищи, расходимся, тут человек всеми способами жаждет внимания, не поддавайтесь на провокации)

кто такой мухомор? фамилию знает кто? задолбал бредовыми комментами

Зачем нам Чуйский тракт через весь Горно-Алтайск? Пусть бурят туннель сквозь гору с выходом выше Кызыл Озёк. Тогда часть транспорта поедет туда для выхода на Чуйский. Наш город разгрузится автоматом.