«Увидеть ирбиса сложно, но совсем не опасно»

5 июня в России отмечается День эколога. Эта дата была учреждена указом президента в 2007 году по инициативе Госдумы. Кроме того, сегодня же отмечается Всемирный день окружающей среды. ООН призывает государства и организации в этот день проводить мероприятия, подтверждающие их стремление к сохранению и улучшению окружающей среды. В этом году Всемирный фонд дикой природы рассказывает о тех, кто посвятил свою жизнь сохранению больших кошек, в том числе снежных барсов на Алтае.

«У меня есть то мистическое, особое отношение к снежному барсу, которое испытывают все, кто изучает его, — признается координатор проектов по сохранению биоразнообразия Алтае-Саянского отделения WWF России Александр Карнаухов. — Такое ощущение, что он где-то лежит на горе и просто молча смотрит на тебя, но ты никогда не сможешь его увидеть — камуфляж у него отличный. Я знаю тех, кому посчастливилось случайно столкнуться с ирбисом в горах или дождаться его у добычи, пройти по следам. Ощущения от встречи с грациозным хищником — незабываемые: обычно все замирают, и о том, что у них есть камера или фотоаппарат, вспоминают, только когда зверь уже отошел на расстояние».

— Еще со школы я решил стать биологом. Мой дед тоже хотел заниматься биологией, но жизнь распорядилась иначе — стал сантехником, но мне любовь к природе привил железно. Я поступил в Томский университет, учился на кафедре зоологии позвоночных, это я для себя тоже сразу решил: буду заниматься большими животными. И до сих пор питаю слабость к кошачьим и хищным птицам.

Так получилось, что после университета устроиться на работу по специальности не удавалось. И вдруг, через год, меня позвали работать на Дальний Восток в заповедник «Кедровая Падь» — сохранять амурских тигров и дальневосточных леопардов. Это был незабываемый опыт, он со мной на всю жизнь. А в 2010 году меня пригласили принять участие в проекте по изучению снежного барса в Южной Сибири. Я хорошо знал территорию, бывал в местах обитания ирбиса и эту тему изучал довольно серьезно, поэтому с радостью согласился. И тут началась такая полевая работа, что порой я не появлялся дома по восемь месяцев, проводя все время в полевых экспедициях.

За первые два года я исходил места обитания ирбиса в Туве. Работал бок о бок с сотрудниками заповедника «Убсунурская котловина» и летом, и зимой, когда у экспертов по охране ирбиса начинается самый сезон — след зверя виден на снегу, работать легче. Потом три года работал в Саяно-Шушенском заповеднике, где впервые в России надели на снежного барса специальный ошейник с радиосигналом для изучения перемещения зверя. Обошел я и Горный Алтай, работал в горах Восточного Саяна в Бурятии. Мне удалось познакомиться с сотрудниками заповедников, национальных парков и получил огромный полевой опыт изучения и сохранения ирбиса.

В «полях» вообще все намного проще, здесь все зависит от тебя и твоих коллег, иногда — от погоды, и сразу проявляется характер человека. Да, работать приходится чаще зимой, в горах, при низких температурах и сильном ветре, когда при смене батарейки или карты памяти в фотоловушке пальцы коченеют за несколько секунд. Ну что делать, если именно такие места снежные барсы выбрали своим домом. Это и интереснее, можно испытать, на что ты способен. От работы «в полях» испытываешь намного больше радости, чем от кабинетных трудов, кабинетный биолог — это не по мне.

Несмотря на многолетние исследования ирбиса силами WWF и партнеров, снежный барс в нашей стране очень мало изучен. В 2007 году были установлены первые фотоловушки в местообитаниях ирбиса в России, однако до сих пор остается много совершенно необследованных районов. Так, не изученными пока остались плато Укок, Сангилен, центральный Саян, Тофалария: мы знаем, что ирбис тут есть, но не знаем численности.

Основная проблема в деле сохранения ирбиса — браконьерство, и, прежде всего, промысел зверя с использованием проволочных петель. Сегодня это орудие запрещено в России, однако петли широко используются браконьерами, которые ставят их на звериных тропах для поимки зверя — от рыси, волка до кабарги, маленького оленя с клыками, которого добывают ради мускусной железы. Целенаправленно ирбиса ради шкуры или дериватов уже не добывают, скорее, зверь попадет в петлю, расставленную на кабаргу.

Сегодня ситуация с незаконной добычей животных лучше, чем лет 15 назад. Увеличена ответственность даже просто за перевозку шкуры «краснокнижника», шкуры сбыть уже сложнее, да и силовые структуры стали работать лучше. В том же Горном Алтае у людей появился заработок за счет туризма, сельчане уже меньше охотятся ради того, чтобы прокормить семью, охотно держат скот, принимают туристов. Я верю: если остановить излишний и нелегальный промысел диких копытных и снизить уровень петлевого промысла, то численность снежного барса восстановится естественным путем.

Увидеть ирбиса — сложно, но совсем не опасно, ведь в мире не зафиксировано ни одного случая нападения снежного барса на человека. В отличие от тигра, ирбис просто будет смотреть на тебя, смотреть, а потом спокойно уйдет.

Я видел ирбиса в Саяно-Шушенском заповеднике, но тогда это была специальная поимка зверя, потом его иммобилизировали, чтобы надеть ошейник. Я участвовал и в подобных работах в Монголии, но ведь это совсем не то, это был хоть и безопасный, но отлов для изучения, и даже в зоопарке эмоций было больше. Были моменты в экспедициях, когда я видел, что ирбис прошел буквально за несколько часов до меня или камеры показывали — ирбис был здесь совсем недавно, но он всегда ускользал. Я очень-очень хочу увидеть снежного барса в дикой природе, просто лежащим на скалах или бредущим по склону…